Articles about Ufa

Ничего не было слаще в моей жизни и сытней жареных пирожков с ливером, которые я покупал у торговок на базарной площади. Когда мне удавалось заполучить монетку в десять копеек, я, выслушав мамины наставления, как надо переходить улицу, непременно бежал к базару, размещавшемуся тогда на улице Маркса, напротив универмага. Полная, улыбающаяся женщина в засаленном белом халате брала мой гривенник, тут же протягивала сдачу и ловко орудуя вилкой, доставала из бака два нестерпимо горячих пирожка, которые, обернув в бумагу, подавала мне. Отойдя в сторону, я, обжигаясь и набивая рот приятной комковатой массой, мгновенно проглатывал один пирожок, второй же гордо нес домой, откусывая по небольшому кусочку и разглядывая по пути витрины магазинов.

Потом базар убрали, перенесли в новое здание Центрального рынка, отстроенного на пустыре за стадионом "Труд", и пирожки с ливером куда-то исчезли. Вместо них появились пирожки с мясом, но они уже были не так аппетитны, как прежние, вкус которых навсегда остался на языке.

На месте базара в скором времени выросло административное классическое здание, в котором разместился сначала авиационный техникум, а затем и институт, сразу развивший бурное строительство. В семидесятые годы, годы моей учебы, авиационный институт насчитывал четыре корпуса, а ректор уже вынашивал дальнейшие планы грандиозного расширения. У меня сохранилась выпущенная для абитуриентов брошюра, на задней обложке которой изображен макет студенческого городка. Целый квадрат улиц от Маркса до Ленина и от Коммунистической до Пушкина предполагалось превратить в строительную площадку и участь старых домов, попавших в зону строительства, была предрешена. У нас, студентов, это вызывало чувство восторга и гордости за Alma mater и никто не задумывался над тем, что сносу подлежали и торговые ряды, приютившие в своих стенах хлопчатобумажную фабрику. История старой Уфы тогда мало кого волновала, больше беспокоились о недавнем революционном прошлом.

К счастью, проект был осуществлен лишь наполовину и ряды остались нетронутыми. Хотя, как сказать, в неменьшей степени их разрушало безжалостное время. Когда фабрика обрела новое пристанище и выехала, взору горожан представился жалкий, подавленный вид - деревянные балки сгнили и покосились, крыша провалилась, широкие окна, продуваемые насквозь ветром, были заколочены досками. В 1987 году, зимой, группа энтузиастов сделала первую вылазку по осмотру полуразрушенного здания. Оказалось, его можно восстановить - фундамент и стены были еще в хорошем состоянии.

Ставшие на некоторое время регулярными субботники и вышедшая в "Ленинце" нашумевшая статья о судьбе торговых рядов ("С историей не расставайтесь!", 5.03.87), кажется, сдвинули дело с мертвой точки - городское отделение ВООПИК наконец-то, под нажимом общественности, заинтересовалось старейшим в городе памятником. Был объявлен конкурс на лучший архитектурный проект реставрации рядов, в городских газетах замелькали сообщения о возможных источниках финансирования, однако вскоре опять все смолкло и о торговых рядах забыли, забыли настолько, чтобы они разрушились сами окончательно.

Городские торговые ряды в том виде, в котором они дошли до наших дней, были построены в начале ХIХ века по проекту Вильяма Гесте. Нижняя торговая площадь, расположившаяся возле Троицкой церкви, поблизости от плашкоутного моста через Белую, уже не удовлетворяла растущие потребности губернского города и поэтому решено было устроить главный торг наверху, на горе. Остановились на опробованной во многих городах, распространенной планировке, когда выстроенные прямоугольником мануфактурные и съестные лавки имели свободный доступ к размещенным внутри многочисленным складам и лабазам, чем обеспечивалась успешная, бесперебойная торговля. Для строительства выбрали пустовавшее место в центре города, между Базилевской и Александровской улицами. Обычная гражданская постройка, без каких-либо архитектурных излишеств, она быстро стала любимым местом горожан, где по ярмаркам собиралось до десяти тысяч посетителей.

Сегодня торговые ряды восстанавливаются, точнее, строятся заново при участии турецких строителей, приобретая красивые, законченные формы. Такими привлекательными они никогда не были. Вероятно, через год-два ряды будут построены и уже никогда нашим потомкам не увидать старых добротных каменных стен, дышащих историей.

- Пап, а почему они все разрушают?

Вопрос девятилетнего сына застает меня врасплох.

- Во-первых, не они, а мы, а во-вторых...наверное, чтобы построить еще лучше, еще краше.

- А мы, что, богатая страна, такая, как Америка?

Мы идем с сыном по внутреннему двору рядов, засыпанному кирпичом, битым стеклом, повсюду разбросаны горы мусора и холодный, резкий ветер упрямо бьет в лицо - на календаре вторая половина восьмидесятых годов, разгар перестройки. Я рассказываю сыну об Уфе, то, что было известно из официальных источников, и он снова пристает ко мне с вопросом:

- А можно, я возьму с собой этот камень? Смотри, какой красивый, - и он поднимает с земли бурый, почерневший от времени, плотный обломок кирпича.

- Ну куда он нам, затеряется.

Я смотрю, как сын бережно отряхает находку, разглядывая сохранившееся, едва заметное клеймо, и на душе становится немного теплее и так хочется пожелать ему удачи - пусть его поколение ничего не разрушает, а только строит, не отбрасывает, а присоединяет, не ругает бездумно и напропалую, а думает, как бы продолжить - так надоело начинать все заново.